Примечание автора
Идея данного текста возникла не без влияния рассказа
Rem'a "Полет", сочинения Bert'a "Потеряно" и трагических
зарисовок Loki.
Если я в твоей судьбе
Ничего уже не значу,
Я забуду о тебе,
Я смогу, я не заплачу!
Эту боль перетерпя,
Я дышать не перестану,
Все равно счастливой стану,
Даже если без тебя!
Р.Рождественский
Огромное красное солнце медленно опускалось за город.
Многих романтиков, возросших на природе и воспевающих
меланхолическую красоту этого явления, поразила бы
безрадостность предзаходной картины в центре Нью-Йорка: край
светила касался не резной кромки горизонта, а безобразных крыш
небоскребов, похожих друг на друга, а небо не рассыпалось
всеми оттенками красного - от наиболее густого до самого
яркого, а выглядело грязно-коричневым из-за смога, неустанно
нависающего над мегаполисом. С поверхности земли все
экологические нечистоты гигантского "муравейника" еще не так
были заметны, зато с крыши любой из высоток можно было
рассмотреть их во всей "красе". Однако же именно в таком
отталкивающем для неприсыпанных солью привычки глаз месте, под
антенной разместился бурундук в красной рубашке.
Он сидел, по-турецки поджав ноги, и не отводил глаз от
уродливого солнца, благодаря смогу имеющего даже не круглую, а
какую-то амебообразную форму. Багровая слеза медленно катилась
по его щеке. Со стороны можно было подумать, что закат
пробуждает в грызуне какие-то уснувшие мечты и воспоминания.
Ни одна жилка его лица не вздрагивала, словно бы Дейл с
головой углубился в философские размышления о тщете всего
сущего. Но вовсе не романтизм и не страсть к туманным думам
загнали его наверх, и взгляд был неподвижно уставлен на
светило не из-за красоты последнего (Дейл слишком хорошо
помнил волшебные сумерки, которые были в его детстве, чтоб
восхищаться столь убогой здешней вечерней картиной). Просто
заход солнца был первым, на чем остановился грустный взгляд
бурундука, и окажись вдруг сейчас перед ним кирпичная стена -
он бы так же равнодушно взирал и на нее. Лишь бы не смотреть
вниз, туда, где стоял раскидистый дуб, в стволе которого
светилось круглое желтое оконце...
"Напрасно, напрасно вы почитали меня за шута команды!
Ничего, ничего вы обо мне не знаете", - роилось в голове
грызуна. За своими ребяческими выходками Дейл прятал в себе и
другого бурундука - печального, прошедшего не без ранений
тернистый жизненный путь и наученного горьким опытом видеть
души окружающих насквозь. И этот другой Дейл без особого труда
понял всю значимость мига, когда в ответ на ухаживания Чипа
Гаечка как-то особенно мило улыбнулась ему. Еще не успел его
друг понять, что для прекрасной мышки он стал не тем, что
прежде, а Дейл уже з н а л это. Но не этот факт больно зацепил
бурундука, напротив, он даже обрадовался тому, что Гайка
наконец-то сделала свой выбор. Увы, второй, проницательный
Дейл с невыразимой тоской ощущал, что день за днем он
становится для своего друга н и к е м, в то время как первый
Дейл - весельчак и балагур - упорно не желал верить в это. Как
известно, сердце долго сопротивляется, но разум в конце концов
одерживает над ним верх, и наступил день, когда и первый Дейл
сник под напором простого, тихого и страшного утверждения
второго: "Я ИМ БОЛЬШЕ НЕ НУЖЕН".
И он ушел. Ушел рано утром, ни с кем не попрощавшись и
ничего не взяв с собой. И в душе не было сожаления о стенах
Штаба, куда он больше не вернется: никто ведь не гнал его
отсюда. Была только горечь, чувство, которое не позволяло
Дейлу остаться дома, но не улеглось и после его побега. "Вот
как получается на самом деле, - думал бурундук, шагая по
улице. - Это только в книжках все всегда хорошо кончается,
чтоб не расстраивать читателя. А на самом деле жизнь - лишь
хождение по одному и тому же кругу, без возможности вырваться
из него. Кому-то достается гладенький, сверкающий круг, а
кому-то - усеянный шипами, это уж как Фортуне вздумается. Что
ж, видимо, мой удел - ходить внутри одного из таких колес с
иглами, надо с этим смириться. Зато, вступив в него, я избавил
кого-то от этой горькой доли".
Но последняя мысль ничуть не облегчила страданий грызуна,
и он, вздыхая, продолжал развивать свою "круговую" теорию:
"Ну да, все точно как по заказу. Сначала без вести
пропадают мои родители. Потом мой дом после удара молнии
превращается в труху. Затем - жалость судьбы, мой дорогой друг
Ларри... Ах, Ларри, как же я тебя любил! Да я и сейчас,
наверное, тебя люблю... Ну почему ты, уходя в лучший мир, не
забрал меня с собой? Я тогда думал, что все кончено...
Повторись со мной такое сейчас - сердце бы точно не выдержало.
Но в те лета я был молод... Недели, месяцы, годы непроходящей
тоски. И вдруг - Чип, первый, кто с понятием отнесся ко мне за
это время. А потом - Вжик, Рокки. И Гаечка... Столько лет
вместе! И я наивно уже полагал, что наконец-таки обрел
счастье, и ему не будет конца. Но чертово колесо, ненадолго
остановившись, завертелось с новой силой: начались "тупицы",
"безмозглые" и "чокнутые". А потом Париж... О-о-о! - Дейл даже
остановился. - До сих пор не могу вспоминать о том дне без
содрогания. Эти четыре пары стеклянных глаз и неживой голос
Чипа: "Спасателям будет лучше без тебя". Я все еще не желал
верить, я полагал, что это сказано лишь в порыве эмоций. Но
что же выходит? Значит, уже тогда Чип высказал мне всю правду,
еще сам не сознавая этого? Предвозвестил то, до чего теперь я
додумался?
И вот теперь я ухожу. Но куда? Мне некуда идти. Все
равно. Самое главное - прочь от дома".
Однако Дейл вскоре заметил с удивлением, что непослушные
ноги, совершив круг по городу, возвращают его к парку. Он
повернул в другую сторону, дав себе зарок впредь следить за
действиями ног, но вскоре опять погрузился в тягостные
размышления, и история повторилась. "Да что это такое? Штаб
словно обладает каким-то магнетическим свойством. Неужели круг
моей судьбы сомкнулся настолько, что я даже ходить теперь имею
право лишь по крохотному пятачку земли?" Впрочем, Дейл сам
прекрасно осознавал нелепость данной мысли. Всему виной был
выработавшийся за годы в спасателях инстинкт после любых
прогулок возвращаться к дому, нимало о том не задумываясь. "Ну
ничего. Привык к Штабу - значит, буду потихоньку отвыкать. Но
сейчас-то мне что делать? - Дейл огляделся кругом. - Что же,
если не удалось уйти от парка в сторону, будем уходить вверх".
И бурундук забрался на крышу первого попавшегося
небоскреба, где и сидел до самого заката, периодически косясь
вниз, на такой родной и одновременно чужой, близкий и вместе с
тем далекий Штаб, ожидая увидеть беспокойное движение друзей
вокруг него. Но никто не искал Дейла, а в окошечке мирно и
уютно горел свет. "Наверное, о н и просто еще не поняли, что я
ушел насовсем. Должно быть, решили, что я в очередной раз
дурью маюсь. В самом деле, не до такой же степени они
жестокосердны, чтобы после моего исчезновения вздохнуть с
облегчением! А что будет, когда они в конце концов-таки обо
всем догадаются? Конечно, будут плакать, разыскивать меня...
Но скорее по привычке, чем из-за особой тоски по мне.
Ничего... Поплачут и перестанут. Ведь у Рокфора есть Вжик, а у
Чипа - Гайка. А мне пары не досталось. Я лишний... И о н и в
этом не виноваты. И я не виноват. Так распорядилась судьба. И
мы все в равной степени бессильны перед ней".
Тихий шум крыльев за спиной вывел Дейла из состояния
задумчивости. В следующее мгновение его глаза закрыли знакомые
перепончатые лапы.
- Фокси, ну ты же знаешь, что как бы ты ни старалась
беззвучно появиться за моей спиной, я все равно слышу, что это
ты, - тихо промолвил бурундук.
- И тем не менее, я каждый раз безуспешно пытаюсь сделать
тебе сюрприз. Зачем ты здесь? - Фокси примостилась рядом с
Дейлом и увидела его мокрое лицо. - Дейл! Что с тобой? Кто
тебя обидел?
- Да нет, Фокси, никто мне ничего плохого не сделал.
Просто... Ну, в общем, я подумал... Я сам решил, что... Нет,
все не так. Право, ничего.
- Как же ты туманно выражаешься. Я ничего не поняла, -
мышка придвинулась ближе. - Но я же вижу: ты чем-то расстроен.
Так говори, чем. Я твой друг, я тебя пойму.
- О н и тоже так когда-то говорили... - машинально
высказал Дейл вслух свою мысль и тут же понял, что выдал себя
с головой. Он еще надеялся, что Фокси не будет слишком
проницательна, но та сразу обо всем догадалась.
- Бросили тебя? - всхлипнула она и нежно погладила
бурундука по голове. Молчание последнего еще более уверило ее
в своей правоте.
- Да нет, Фокси, не бросили... - наконец выдавил из себя
Дейл. - Нет, не бросили, а я сам ушел. Мне кажется... Я
чувствую, что им больше не нужен.
- Ну это все равно что бросили, - утвердительно
произнесла летучая мышь. - Значит, и Гайка?..
- И Гайка...
- Значит, всё?
- Всё...
- Дейл, - Фоксглав поднялась на ноги и расправила крылья,
внезапно вспыхнувшие в лучах последних отблесков заката. Она
выглядела очень взволнованной. - Я знаю, как тебе сейчас
тяжело... Наверное, я не вовремя лезу к тебе, но мне кажется,
что другого столь подходящего момента, чтоб сказать это, не
выдастся... Понимаю: вряд ли кто сможет заменить тебе прежних
друзей и... эту золотоволосую мышку, - Фокси с заметной болью
в голосе проговорила это словосочетание. - Но... Как ты
думаешь, могу ли я хоть попытаться это сделать? Я бы могла
стать хорошим спутником тебе по жизни. Ведь я люблю тебя,
Дейл...
Мышка резко отвернулась от бурундука, чтобы скрыть
выступившие на глазах слезы. Она не могла не сказать э т о г
о, но уже заранее знала, каким будет ответ. И поэтому ничуть
не удивилась, когда услышала следующие слова:
- Фокси, я давно уже догадался об этом... Мне известно
непонаслышке, как может жечь душу безответная любовь, и потому
очень жалко тебя, но... пойми, я не могу ответить тебе тем же.
Ты - замечательная мышка, ты мне очень нравишься, но я не умею
заставить себя полюбить тебя. Это не в моих силах...
- Понимаю... - печально выговорила Фокси после минутного
молчания. - Чувства нам действительно неподвластны - они либо
есть, либо их нет. Что ж, спасибо тебе за все... Просто за то,
что ты есть. Может, еще свидимся... Прости меня, если чем-то
обидела. Прощай.
Летучая мышь крепко обняла все так же неподвижно сидящего
бурундука в гавайке и торопливо взмыла в воздух, словно бы
желая не мучить себя и как можно скорее покинуть того, от
которого так не хотелось улетать. На мгновение она зависла над
Дейлом, чтоб посмотреть на любимое лицо в последний раз...
- Фокси! Подожди! Не улетай! - внезапно вскочил с места
бурундук. - Это... Сейчас... Погоди, дай собраться с мыслями.
Может быть... Нет, не то. Эх... Мои чувства... Фокси! Где же
ты? - Дейл беспомощно посмотрел по сторонам. Летучая мышь
исчезла, не дождавшись, пока он завершит свою фразу.
- Улетела, - горестно пробормотал грызун. - Не захотела
немного подождать... А впрочем, ладно. Так, бред какой-то...
Но в то время как язык Дейла молол чепуху, мысли его были
ясны. "Кто знает, может быть, по прошествии некоторого времени
я бы сумел прикипеть к Фокси, - крутилось в его голове. - Не
зря же говорят: стерпится - слюбится. Быть может, мне не
следует бояться нового, когда все старое, чем я жил до
сегодняшнего дня, рухнуло окончательно и бесповоротно? А вдруг
в этой новой жизни все было бы не так уж и плохо? Хотя, едва
ли может быть что-то лучше лет, проведенных в команде...
И, тяжело вздохнув, бурундук устроился в первоначальной
позе. Он не знал, что будет делать завтра и как сложится его
дальнейшая жизнь. Знал только, что проведет надвигающуюся ночь
без сна, мучимый неутешительными размышлениями. И однако же
Дейл, к своему удивлению, ощущал, что посреди вороха
наполнявших душу пессимистических дум затаилась одна крошечная
мыслишка, похожая на надежду, хотя еще и не ставшая ею: "А
вдруг Фокси еще вернется? Что, если судьба окажется не столь
жестока и даст мне еще одну передышку?" И хотя Дейл еще не
признавался себе в том, что на самом деле ж д е т возвращения
Фокси, он уже был близок к осмыслению этого. Все ярче в
сознании бурундука вспыхивали произнесенные ею слова: "Спасибо
за то, что ты есть", потихоньку изживая уверение Дейла в том,
что он безнадежно одинок на этом свете. А пока он по-прежнему
сидел на самом краю крыши высотного здания и смотрел, как на
мутном небе зажигаются звезды.
|
© Daniil 4 февраля 2011 г. |