Как кругом необыкновенно тихо. Слышно даже как кружатся
со скрипом крохотные пылинки в солнечных лучах. В этой тишине,
как в нагретом нагрудном кармане, приютилось ощущение покоя и
ожидания. Но вместе с тем было что-то хищное в этой тишине,
что-то настораживающее, как будто кто-то осторожно залег, гля-
дя сквозь линзы прицела. Это была и та особая тишина слишком
огромного помещения, настолько огромного, что все многообразие
обстановки, все механизмы и машины сиротливо жмутся к полу и
стенам, стесняясь собственной тени. Впрочем, когда через стек-
лянный потолок в ангар заглядывали солнечные лучи, то все вол-
шебно преображалось: из огромного и полупустого становилось
большим и теплым, как мамин пушистый халат. Днем тут было даже
по-своему уютно, как на берегу моря. Да, было здесь что-то не-
уловимо похожее на океан, возможно, его двуликость. Или тишина
было особая, как будто наполненная шумами прибрежных волн.
Тишину нарушал лишь шепот изредка перелистываемых стра-
ниц.
Закатный луч солнца освещал ровно половину помещения: од-
ну стену, часть пола с разбросанными по нему хламом и ровно
половину книги, на оставшейся ее части небрежно разлеглась
тень, отсекая куски рисунков и выгрызаясь в прихотливую вяз из
теорем и формул. Если смотреть на них просто так, не вникая в
смысл, узор формул похож на диковинный причудливый плющ, об-
вивший стволы предложений и листы слов - дебри науки. Когда
еще одна пара листов заканчивалась, строк за пять, она бралась
пальцами за уголок, готовясь его перевернуть. Секунда-другая и
вот пустую тишину нарушает шелест очередной страницы.
Книги чем-то похожи на песочные часы: сперва, как в ча-
сах, сверху много-много, но чем больше пройдет времени, тем
меньше в них остается. Правда, книги от песочных часов отлича-
лись тем, что время можно было остановить на самом интересном
месте, прочитать его несколько раз, тем самым получить от од-
ного мгновения гораздо больше, чем это удается в обыкновенной
жизни. В этом, наверное, и кроется волшебство любой книги.
Шорох очередной страницы.
Еще один день медленно тлел у горизонта, готовясь отойти
ко сну, уступив место ночи. Еще немного, и день исчезнет из
виду, оставив тонкую золотую линию и мимолетные ничего не зна-
чащие воспоминания прошедшего дня на сердце. Тонкие призрачные
воспоминания будней такие, что через некоторое время от них
ничего не останется.
Нет. Дни не были долгими и скучными. Даже, скорее, наобо-
рот, они как-то незаметно за многочисленными делами исчезали,
точно странички интересной книги. Исчезали, так и не успев
вместить в себя все идеи и желания. Иногда просто из-за того,
что солнце не может остановиться и подождать, дать чуть больше
времени, а иногда и от того, что желания эти были не из тех,
что можно выполнить даже за год. Несбыточные и прекрасные, как
сны наяву.
Впрочем, вся прелесть этих желаний и заключалась в их за-
ведомой несбыточности. А чувство легкой печали лишь наоборот
делало эти мечты еще более сладкими и желанными. Впрочем, день
далеко не состоял из одних мечтаний и грез. Вокруг было столь-
ко интересного. Буквально все рождало идеи и проекты. Труд-
ность заключалась лишь в выборе какого-нибудь одного. Даже
нет, не в выборе, а в том, чтобы не перекинуться на какую-ни-
будь новую задачу, бросив выбранную на пол пути, когда уже все
ясно и решение уже найдено, осталось лишь только претворить
его в жизнь.
Но иногда приходилось отставить работу и, пересилив себя,
выйти из дому. Выйти просто за едою, или новыми книгами, или
за деталями и механизмами, необходимыми в работе. Такой поход
всякий раз откладывался до последнего момента, когда ждать
дольше было уже просто невозможно. Выйти из дому было всегда
страшно. Это был необъяснимый ничем страх, мелкий, неприятный
страх, от которого дрожал хвост, а лапки становились влажными
и липкими. Страх перешагнуть порог своего убежища, где каждый
угол, каждая пылинка была на своем месте, где не глядя садишь-
ся и всегда на кресло, где все всегда под рукою... Впрочем,
самым трудным был первый шаг, стояло отойти от дома метров на
тридцать, и невидимые путы отпускали. Сердце прекращало сжи-
маться и пойманной птицей биться в груди, и тогда весь поход
превращался в необыкновенное, полное событий приключение. Цве-
ты, трава, земля - все было таким чужим, таким новым. Таким
волшебным. Чувство нереальности происходящего, ощущение сказки
охватывало ее каждый раз в такие минуты. Жить становилось не-
выносимо легко. Казалось, сам ветер говорит: "Брось все. Пой-
дем со мной". Как же легко живется, когда за твоей спиной нет
ни дома, ни памяти, ничего, кроме пыли дорог. Каждый глоток
этого дикого бродяжьего ветра пьянит и дурманит голову, напол-
няя ее бредовыми идеями. Заставляя совершать совсем уж чудные
поступки. Нечего говорить, что весь день отдавался прогулке до
самой ночи.
Работа в мастерской, книги и редкие вылазки за необходи-
мым оборудованием: так наполнялись дни, недели, месяцы. Года.
Время незаметно, точно виноватая соседка, проходило мимо, не
оставляя в памяти ничего, кроме шорохов незначительных собы-
тий.
Правда, были еще ночи.
Темнота и тишина, наполненные одиночеством, впитавшие
беспредельную пустоту и холод. Одиночество. Ужас пустоты каж-
дую ночь проникал в душу, отдавался болью в животе и суставах.
Этот ужас терзал, рвал на части так, что хотелось кричать. Но
произнести слово было еще страшнее. Позвать помощь и не уви-
деть ее. Признать свое одиночество, свое поражение, пустить
пустоту в себя. Маленький комочек страха, сжимался клубочком в
квадратике лунного света и дрожал, не в силах открыть глаза.
Только капельки слез блестели, отражая неживой свет звезд.
Каждую ночь шла эта война, и желанное забытье сна без снов
приходило все позднее и позднее, словно издеваясь. Словно под-
талкивая к краю пропасти. А пустота вокруг давила. Не мертвая
пустота, не опасная. Самая страшная пустота - пустота безраз-
личия.
Каждый закат означал новую пытку. И чтобы не сойти с ума,
чтобы не броситься, крича от ужаса и не разбирая дороги, бе-
жать не важно куда, куда угодно, лишь бы только убежать от
этого чувства, которое на самом деле было в тебе самой, чтобы
выжить нужно было собрать всю свою волю в кулачек. Нужно было
сосредоточиться и придумать. Придумать все. Целый мир. Дом,
семью, друзей и приключения. Придумать себе другую жизнь, на-
полненную теплотой и уютом общения. Именно в такие минуты ужас
отползал, садился где-то под дверью, и пристально глядел тебе
в спину, выжидая минуты твоей слабости. Щурил хищный волчий
взгляд из темноты, за кругом света. Нужно было жить там, нужно
было смеяться там, дружить, помогать - именно так можно было
пережить Ночь.
Две жизни переплетались в одну.
Я - Гайка Гаечный Ключ, Спасатель.
Я...
|
© Loki 18.03.2003 |